Много раз в год, словно по скрытому расписанию, какой-нибудь технарь, часто из венчурного капитала, набирает в социальных сетях мысль вроде "Единственное, на что годятся магистры гуманитарных наук, - это мыть полы, пока я их бью" и нажимает "Отправить". Затем поэты отвечают - часто с небольшим опозданием, нуждаясь в стрижке - искренними аргументами о ценности искусства.
Я до смерти люблю английский язык. (Вы знаете нас не по тому, что мы читали, а по тому, что нам стыдно не читать.) Но много лет назад я понял, что нет никакой пользы от участия в этих дебатах. Они никогда не разрешатся. Ученый-романист К. П. Сноу обратился к этой теме в 1959 году в лекции под названием "Две культуры", в которой он критиковал британское общество за предпочтение Шекспира Ньютону. Сноу часто цитируют. Я всегда считал его нечитабельным, что, да, смущало меня, но также заставляло задуматься о том, что, возможно, гуманитарии были правы.
К тому времени, когда я поступил в колледж, во времена микстейпов, дебаты о двух культурах переместились на пробковые доски. В здании гуманитарных наук люди прикрепляли эссе в поддержку гуманитарных наук, которые они вырезали из журналов. Жарким субботним вечером я отправлялся читать их. Другие люди пробовали наркотики. Эссе вызвали у меня недоумение. Суть я уловил, но зачем нужно защищать что-то столь насущное и важное, как гуманитарные науки? А еще через дорогу, в инженерном корпусе, я помню граффити в туалете: "Ценность гуманитарного образования" со стрелкой, указывающей на туалетную бумагу. Я был в инженерном корпусе, потому что там стояли рабочие станции Silicon Graphics.
Блуждая между этими мирами, я начал понимать, что являюсь самой ужасающей из вещей: междисциплинарной. В те времена, когда компьютеры все еще хранились в лабораториях, идея о том, что английский специалист должен учиться кодировать, считалась расточительной, граничащей с оскорблением, как обучение обезьяны курению. Как можно создавать программы, если предполагалось, что человек будет деконструировать тексты? И все же сердце подсказывало мне: Все дисциплины едины! Мы все должны быть в одном огромном здании. Консультанты советовали мне держать это в тайне. Выберите специальность, говорили они. Если хочешь, можешь выбрать что-то необычное. Но зачем тогда мы вообще здесь? Разве мы все - и инженеры-керамисты, и студенты женских факультетов - не стремились вместе в ноосферу? Нет, сказали мне. Нет. Так что я получила диплом и отправилась жить междисциплинарной жизнью на пересечении гуманитарных наук и технологий. И я все еще продолжаю это делать, как и те, кто ругает гуманитарные науки. Но я понял своих советчиков. Они были правы, когда предостерегали меня.
Потому что люди - приматы, а дисциплины - это наши территории. Программист усмехается над белым пространством в Python, социолог закатывает глаза на географа, физик смотрит в потолок, пока студент, накурившись на интернет-форумах, объясняет, что буддизм предвосхитил квантовую теорию. Они, мы, патрулируем границы, решая, чему место внутри, а чему нет. И эта же битва дисциплин, вечная, непрекращающаяся, вечная и изнурительная, определяет интернет. Является ли блоггинг журналистикой? Является ли фанатская фантастика "настоящим" писательством? Могут ли видеоигры быть искусством? (Ответ всегда: Конечно, но не всегда. Этот ответ никого не волнует.)
Когда ситуация выходит из-под контроля, мы не открываем дисциплинарные границы. Мы создаем новые дисциплины: цифровые гуманитарные науки, гуманитарную географию и, да, компьютерные науки (обратите внимание, что "наука" приклеилась к концу, чтобы отличить ее от простого "инжиниринга"). Со временем у этих новых больших территорий появляются свои границы, свои защитники. Междисциплинарный специалист - это, по сути, изгнанник. Если нынешний нарратив сохранится - если ИИ победит - что ж, либеральные искусства будут на подъеме.
Вы можете утверждать, что при всех разговорах об университете как об "интеллектуальном сообществе", на самом деле это учреждение, предназначенное для сохранения своего рода постоянной разрядки между дисциплинами - место, где вы можете собрать профессоров французской литературы вместе с металлургами и связать их зарплатой, чтобы они не убивали друг друга. Квадрига как интеллектуальная демилитаризованная зона. Но эти узы разрушаются. Университеты бросают дисциплины на произвол судьбы. Целые факультеты закрываются. Шикарный нататорий остается открытым, а французская литература исчезает. А потом в Twitter, или в X, или еще куда-нибудь приходят венчурные инвесторы, чтобы сказать нам, что поэзия бесполезна. Потери реальны.
И что с того? Ну, я скорблю не о конкретной программе в колледже, который я никогда не посещал, а о том, что институты находятся в равновесии. Я провел большую часть своей жизни, отчаянно желая, чтобы институты были разрушены, и теперь я обнаружил, что вступаю во вторую половину своей жизни (если мне повезет), абсолютно жажду этой стабильности. Исчезает деликатная разрядка, ощущение того, что у вас есть выбор. Сокращение каталога курсов - абсолютный признак общества, находящегося в упадке.
Но кроме того, мы отрезаем себя от того самого будущего, которое обещает нам технологическая индустрия. Если нынешняя история сохранится - если искусственный интеллект одержит победу, - что ж, либеральные искусства будут на подъеме. Потому что вместо того, чтобы изучать заумные, древние системы правил и синтаксиса (математическая нотация, C++, Perl), чтобы думать о высоком, мы будем общаться с нашими бесконечно терпеливыми ИИ-наставниками/слугами, как греческие принцессы, побуждая их писать за нас код, делать за нас электронные таблицы, проводить за нас анализ первого порядка жестких структур, составлять за нас рогатые клаузулы.
Я вижу, что вы, ботаники, уже сделали с ИИ-программой для создания изображений. Посмотрите на страницу Midjourney "Лучшее из". Если вы не разбираетесь в искусстве, но знаете, что вам нравится, а нравится вам большегрудые эльфийские девы, то вы вступаете в лучшее из возможных будущих. Вы можете подумать: "Эй, этого требует рынок". Но людям все надоедает. Мы уже почти покончили с фильмами о Человеке-муравье.
Победителями станут те, кто сможет заставить компьютер быстрее всего продвигаться вперед, генерировать новые моды и причуды, превращать их в деньги и переходить к следующей вещи. Если компьютеры будут способны понимать нас, выполнять наши команды и позволят нам быть более креативными, то люди в наших областях - да, возможно, даже поэты - получат преимущество. Не вините нас. Вы создали ботов.
Возможно, именно поэтому они так странно выходят из себя - из-за страха, что хватка ослабнет, из-за ощущения, что все заумные и тайные знания, собранные о больших языковых моделях, нейросетях, блокчейне и рынках, могут быть стерты. Будут стерты. По крайней мере, в искусстве принято играть в долгую, понимаете? Стихи - это много чего, и часто они паршивые, но они не предназначены для одноразового использования и не требуют определенной операционной системы для работы.
Для того чтобы понять, насколько плохо нам служат наши дисциплины, достаточно взглянуть на дерево - любое дерево. Эволюционная теория, ботаника, география, физика, гидрология, бесчисленные стихи, картины, эссе и рассказы - все они пытаются понять смысл дерева. Нам нужны они все, вся хрупкая, взаимозависимая экосистема. Никто еще не понял этого правильно.
Эта статья опубликована в октябрьском номере журнала за 2023 год. Подпишитесь сейчас.